Неточные совпадения
Одевшись в лучшие одежды, они выстроились
в каре и ожидали своего начальника.
Таким образом, однажды,
одевшись лебедем, он подплыл к одной купавшейся девице, дочери благородных родителей, у которой только и приданого было, что красота, и
в то время, когда она гладила его по головке, сделал ее на всю жизнь несчастною.
Он веселился без устали, почти ежедневно устраивал маскарады,
одевался дебардером, [Грузчиком (франц. dе́bardeur).] танцевал канкан и
в особенности любил интриговать мужчин.
После обеда Анна пошла
одеваться в свою комнату, и Долли пошла за ней.
Дело было
в том, что когда Левин потребовал
одеваться, Кузьма, старый слуга Левина, принес фрак, жилет и всё, что нужно было.
Проснувшись поздно на другой день после скачек, Вронский, не бреясь и не купаясь,
оделся в китель и, разложив на столе деньги, счеты, письма, принялся за работу. Петрицкий, зная, что
в таком положении он бывал сердит, проснувшись и увидав товарища за письменным столом, тихо
оделся и вышел, не мешая ему.
Одевшись, Степан Аркадьич прыснул на себя духами, выправил рукава рубашки, привычным движением рассовал по карманам папиросы, бумажник, спички, часы с двойной цепочкой и брелоками и, встряхнув платок, чувствуя себя чистым, душистым, здоровым и физически веселым, несмотря на свое несчастье, вышел, слегка подрагивая на каждой ноге,
в столовую, где уже ждал его кофе и, рядом с кофеем, письма и бумаги из присутствия.
Аннушка вышла, но Анна не стала
одеваться, а сидела
в том же положении, опустив голову и руки, и изредка содрогалась всем телом, желая как бы сделать какой-то жест, сказать что-то и опять замирая.
Сергей Иванович только что встал. Напившись кофею, Левин уехал опять на покос, прежде чем Сергей Иванович успел
одеться и выйти
в столовую.
Он не спал всю ночь, и его гнев, увеличиваясь
в какой-то огромной прогрессии, дошел к утру до крайних пределов. Он поспешно
оделся и, как бы неся полную чашу гнева и боясь расплескать ее, боясь вместе с гневом утратить энергию, нужную ему для объяснения с женою, вошел к ней, как только узнал, что она встала.
Долли пошла
в свою комнату, и ей стало смешно.
Одеваться ей не во что было, потому что она уже надела свое лучшее платье; но, чтоб ознаменовать чем-нибудь свое приготовление к обеду, она попросила горничную обчистить ей платье, переменила рукавчики и бантик и надела кружева на голову.
Она быстро
оделась, сошла вниз и решительными шагами вошла
в гостиную, где, по обыкновению, ожидал ее кофе и Сережа с гувернанткой. Сережа, весь
в белом, стоял у стола под зеркалом и, согнувшись спиной и головой, с выражением напряженного внимания, которое она знала
в нем и которым он был похож на отца, что-то делал с цветами, которые он принес.
Сообразив наконец то, что его обязанность состоит
в том, чтобы поднимать Сережу
в определенный час и что поэтому ему нечего разбирать, кто там сидит, мать или другой кто, а нужно исполнять свою обязанность, он
оделся, подошел к двери и отворил ее.
Взойдя наверх
одеться для вечера и взглянув
в зеркало, она с радостью заметила, что она
в одном из своих хороших дней и
в полном обладании всеми своими силами, а это ей так нужно было для предстоящего: она чувствовала
в себе внешнюю тишину и свободную грацию движений.
Степан Аркадьич уже был умыт и расчесан и сбирался
одеваться, когда Матвей, медленно ступая поскрипывающими сапогами, с телеграммой
в руке, вернулся
в комнату. Цирюльника уже не было.
Узнав все новости, Вронский с помощию лакея
оделся в мундир и поехал являться. Явившись, он намерен был съездить к брату, к Бетси и сделать несколько визитов с тем, чтоб начать ездить
в тот свет, где бы он мог встречать Каренину. Как и всегда
в Петербурге, он выехал из дома с тем, чтобы не возвращаться до поздней ночи.
— Мы здесь не умеем жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я провел лето
в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь, выпьешь слегка — сила, бодрость. Приехал
в Россию, — надо было к жене да еще
в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел халат, перестал
одеваться к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал
в Париж — опять справился.
Корд для торжества скачек
оделся в свой парадный костюм, черный застегнутый сюртук, туго-накрахмаленные воротнички, подпиравшие ему щеки, и
в круглую, черную шляпу и ботфорты.
Он
оделся и, пока закладывали лошадей, так как извозчиков еще не было, опять вбежал
в спальню и не на цыпочках, а на крыльях, как ему казалось. Две девушки озабоченно перестанавливали что-то
в спальне. Кити ходила и вязала, быстро накидывая петли, и распоряжалась.
— Да что же интересного? Все они довольны, как медные гроши; всех победили. Ну, а мне-то чем же довольным быть? Я никого не победил, а только сапоги снимай сам, да еще за дверь их сам выставляй. Утром вставай, сейчас же
одевайся, иди
в салон чай скверный пить. То ли дело дома! Проснешься не торопясь, посердишься на что-нибудь, поворчишь, опомнишься хорошенько, всё обдумаешь, не торопишься.
Отослав телеграмму, она пошла
одеваться. Уже одетая и
в шляпе, она опять взглянула
в таза потолстевшей, спокойной Аннушки. Явное сострадание было видно
в этих маленьких добрых серых глазах.
Пред отъездом
в Москву она, вообще мастерица
одеваться не очень дорого, отдала модистке для переделки три платья.
— Мы ведем жизнь довольно прозаическую, — сказал он, вздохнув, — пьющие утром воду — вялы, как все больные, а пьющие вино повечеру — несносны, как все здоровые. Женские общества есть; только от них небольшое утешение: они играют
в вист,
одеваются дурно и ужасно говорят по-французски. Нынешний год из Москвы одна только княгиня Лиговская с дочерью; но я с ними незнаком. Моя солдатская шинель — как печать отвержения. Участие, которое она возбуждает, тяжело, как милостыня.
Велев седлать лошадей, я
оделся и сбежал к купальне. Погружаясь
в холодный кипяток нарзана, я чувствовал, как телесные и душевные силы мои возвращались. Я вышел из ванны свеж и бодр, как будто собирался на бал. После этого говорите, что душа не зависит от тела!..
Попадались почти смытые дождем вывески с кренделями и сапогами, кое-где с нарисованными синими брюками и подписью какого-то Аршавского портного; где магазин с картузами, фуражками и надписью: «Иностранец Василий Федоров»; где нарисован был бильярд с двумя игроками во фраках,
в какие
одеваются у нас на театрах гости, входящие
в последнем акте на сцену.
Таким образом
одевшись, покатился он
в собственном экипаже по бесконечно широким улицам, озаренным тощим освещением из кое-где мелькавших окон.
— Только, пожалуйста, не гневайся на нас, — сказал генерал. — Мы тут ни
в чем не виноваты. Поцелуй меня и уходи к себе, потому что я сейчас буду
одеваться к обеду. Ведь ты, — сказал генерал, вдруг обратясь к Чичикову, — обедаешь у меня?
С раннего утра до позднего вечера, не уставая ни душевными, ни телесными силами, писал он, погрязнув весь
в канцелярские бумаги, не ходил домой, спал
в канцелярских комнатах на столах, обедал подчас с сторожами и при всем том умел сохранить опрятность, порядочно
одеться, сообщить лицу приятное выражение и даже что-то благородное
в движениях.
В деревне их народ
одевался как-то особенно щеголевато и опрятно, и таких красивых рубашек и зипунов нужно было далеко поискать.
Одевшись, подошел он к зеркалу и чихнул опять так громко, что подошедший
в это время к окну индейский петух — окно же было очень близко от земли — заболтал ему что-то вдруг и весьма скоро на своем странном языке, вероятно «желаю здравствовать», на что Чичиков сказал ему дурака.
Одевались они с большим вкусом, разъезжали по городу
в колясках, как предписывала последняя мода, сзади покачивался лакей, и ливрея
в золотых позументах.
Чичиков ушел
в комнату
одеться и умыться.
Многие дамы были хорошо одеты и по моде, другие
оделись во что Бог послал
в губернский город.
Оделась она кое-как, сама собой;
в двух, трех местах схватила неизрезанный кусок ткани, и он прильнул и расположился вокруг нее
в таких складках, что ваятель перенес бы их тотчас же на мрамор, и барышни, одетые по моде, все казались перед ней какими-то пеструшками.
Ноздрев был очень рассержен за то, что потревожили его уединение; прежде всего он отправил квартального к черту, но, когда прочитал
в записке городничего, что может случиться пожива, потому что на вечер ожидают какого-то новичка, смягчился
в ту же минуту, запер комнату наскоро ключом,
оделся как попало и отправился к ним.
— Ей-богу! да пребольно! Проснулся: черт возьми,
в самом деле что-то почесывается, — верно, ведьмы блохи. Ну, ты ступай теперь
одевайся, я к тебе сейчас приду. Нужно только ругнуть подлеца приказчика.
А что ж Онегин? Кстати, братья!
Терпенья вашего прошу:
Его вседневные занятья
Я вам подробно опишу.
Онегин жил анахоретом;
В седьмом часу вставал он летом
И отправлялся налегке
К бегущей под горой реке;
Певцу Гюльнары подражая,
Сей Геллеспонт переплывал,
Потом свой кофе выпивал,
Плохой журнал перебирая,
И
одевался…
Еще амуры, черти, змеи
На сцене скачут и шумят;
Еще усталые лакеи
На шубах у подъезда спят;
Еще не перестали топать,
Сморкаться, кашлять, шикать, хлопать;
Еще снаружи и внутри
Везде блистают фонари;
Еще, прозябнув, бьются кони,
Наскуча упряжью своей,
И кучера, вокруг огней,
Бранят господ и бьют
в ладони:
А уж Онегин вышел вон;
Домой
одеться едет он.
Он поскорей звонит. Вбегает
К нему слуга француз Гильо,
Халат и туфли предлагает
И подает ему белье.
Спешит Онегин
одеваться,
Слуге велит приготовляться
С ним вместе ехать и с собой
Взять также ящик боевой.
Готовы санки беговые.
Он сел, на мельницу летит.
Примчались. Он слуге велит
Лепажа стволы роковые
Нести за ним, а лошадям
Отъехать
в поле к двум дубкам.
Карл Иваныч
одевался в другой комнате, и через классную пронесли к нему синий фрак и еще какие-то белые принадлежности. У двери, которая вела вниз, послышался голос одной из горничных бабушки; я вышел, чтобы узнать, что ей нужно. Она держала на руке туго накрахмаленную манишку и сказала мне, что она принесла ее для Карла Иваныча и что ночь не спала для того, чтобы успеть вымыть ее ко времени. Я взялся передать манишку и спросил, встала ли бабушка.
Голос его был строг и не имел уже того выражения доброты, которое тронуло меня до слез.
В классной Карл Иваныч был совсем другой человек: он был наставник. Я живо
оделся, умылся и, еще с щеткой
в руке, приглаживая мокрые волосы, явился на его зов.
В минуту
оделся он; вычернил усы, брови, надел на темя маленькую темную шапочку, — и никто бы из самых близких к нему козаков не мог узнать его. По виду ему казалось не более тридцати пяти лет. Здоровый румянец играл на его щеках, и самые рубцы придавали ему что-то повелительное. Одежда, убранная золотом, очень шла к нему.
Еще утром, едва проснувшись, он уже почувствовал, что этот день начался
в черных лучах. Он мрачно
оделся, неохотно позавтракал, забыл прочитать газету и долго курил, погруженный
в невыразимый мир бесцельного напряжения; среди смутно возникающих слов бродили непризнанные желания, взаимно уничтожая себя равным усилием. Тогда он занялся делом.
Одевшись совсем во все новое, он взглянул на деньги, лежавшие на столе, подумал и положил их
в карман.
— Не совсем здоров! — подхватил Разумихин. — Эвона сморозил! До вчерашнего дня чуть не без памяти бредил… Ну, веришь, Порфирий, сам едва на ногах, а чуть только мы, я да Зосимов, вчера отвернулись —
оделся и удрал потихоньку и куролесил где-то чуть не до полночи, и это
в совершеннейшем, я тебе скажу, бреду, можешь ты это представить! Замечательнейший случай!
— А журнал, это есть, братец ты мой, такие картинки, крашеные, и идут они сюда к здешним портным каждую субботу, по почте, из-за границы, с тем то есть, как кому
одеваться, как мужскому, равномерно и женскому полу. Рисунок, значит. Мужской пол все больше
в бекешах пишется, а уж по женскому отделению такие, брат, суфлеры, что отдай ты мне все, да и мало!
И, однако ж,
одеваясь, он осмотрел свой костюм тщательнее обыкновенного. Другого платья у него не было, а если б и было, он, быть может, и не надел бы его, — «так, нарочно бы не надел». Но во всяком случае циником и грязною неряхой нельзя оставаться: он не имеет права оскорблять чувства других, тем более что те, другие, сами
в нем нуждаются и сами зовут к себе. Платье свое он тщательно отчистил щеткой. Белье же было на нем всегда сносное; на этот счет он был особенно чистоплотен.
А то вот потеха-то: был у них как-то, еще при Паратове, костюмированный вечер; так Карандышев
оделся разбойником; взял
в руки топор и бросал на всех зверские взгляды, особенно на Сергея Сергеича.
На другой день рано утром Марья Ивановна проснулась,
оделась и тихонько пошла
в сад.
Петр разбудил его
в четыре часа; он тотчас
оделся и вышел с ним.